Только через 200 лет после «Смутного времени» на звенигородской земле появился новый враг. После Бородино Наполеон шел на Москву тремя густыми колоннами. Впереди левой колонной шел корпус Понятовского, по середине происходило движение главных сил во главе с Наполеоном, в свите которого были Мюрат, Ней, Жюно. Тут была и вся гвардия. Правой шел вице-король Италии Евгению Богарне, командовавший так называемой «Итальянской армией», получивший приказ 9 сентября маршала А.Бертье «перейти к Рузе и послать отряды в Звенигород, чтобы собрать побольше скота и продовольствия и узнать новости». С другой стороны, из письма генерала Винценгероде — Императору Александру видно, что была у корпуса и другая задача: «неприятель отрядил из Можайска 4-й корпус под командою вице-короля и составленный из четырех дивизий пехотных и 10-ти или 12-ти кавалерийских полков в Рузу, дабы обойти и правый фланг нашей армии, если б она хотела взять позицию». Состав корпуса насчитывал около 20-ти тысяч, в нем были в основном итальянцы, а также баварцы, французы, испанцы, хорваты и другие европейцы, верившие в звезду Наполеона. Вот такая традиция существовала в Европе – время от времени «ходить на Россию» . Движение и боевые действия противодействующих сторон описывали в своих мемуарах их участники: полковник А.Х.Бенкендорф, гвардии ротмистр князь С.Г. Волконский, баварский обер-лейтенант барон Г.Ф.Флотов, французский офицер Ф.Ложье.
Бенкендорф писал: «Генерал Винценгероде поехал сам в главную квартиру Фельдмаршала Кутузова для получения новых повелений. Возвратясь оттуда, следовал он (28 Августа/ 8 сентября) с отрядом к Рузе». Винценгероде, «заставив весь корпус вице-короля стать под ружье», шел всю ночь кружным путем и, обойдя Рузу, вышел на звенигородскую дорогу. « Он отправил в главную квартиру донесение, в следствие которого фельдмаршал, узнав о направлении 4-го неприятельского корпуса, послал тотчас для подкрепления нас полк егерей, 2 орудия конной артиллерии и 3 козачьих полка. (По словам Винценгероде, «присланы были на подкрепление 2 орудия, 324 егеря и 330 казаков». В результате отряд стал насчитывать около 2 ½ тыс. чел.) Между тем неприятель, приведенный в недоумение вчерашним нападением, в тылу его лагеря произведенным, и не имея настоящего понятия о силе нашего отряда, провел весь день в Рузе, и только назавтра решился идти далее…30-го (11 сентября) передовые посты наши находились в Воронцове, а остальная часть отряда в Велькине. Поздно уже вечером прибыл егерский полк с двумя конными орудиями в Звенигород… Полковнику Иловайскому вверил он начальство над арриергардом на большой дороге, а Полковнику Бенкендорфу поручил, прикрывая с 3-мя вновь прибывшими полками отступление его, следовать по горам, которые идут цепью с левой стороны дороги из Рузы в Звенигород; сам же генерал, взяв драгунский полк, отправился отыскивать выгодную позицию, в которой бы удобно было отразить неприятеля от Звенигорода».
В тылу у Богарне наносили удары: казачий есаул Каргин «30 августа при селении Милятине разбил найденного им неприятеля, при чем взял в плен 67 рядовых». Поручик Казанского драгунского полка Ласовский в тот же день «30 августа за селением Милятиным, соединясь с казаками, разбил неприятельские партии и взял в плен 22 рядовых. Оттуда получил повеление идти до гор. Рузы и, имея два взвода Казанских драгун и 30 казаков, встретил два французские эскадрона, разбил их и взял в плен 54 человека, из них 39 конных».
Ф.Ложье : «Звенигород, 12 сентября. Наше движение продолжается. Выйдя 11-го из Алпалшины, мы направляемся к Коринскому. Наш авангард столкнулся с арьергардом Виценгероде. Цепь холмов тянется вдоль нашей дороги. Их верхушки покрыты неприятельской кавалерией, которую преследуют наши стрелки.
Двигаясь вдоль Москвы-реки, мы приходим в Звенигород. На вершине одного из холмов, по каким идут казаки, среди соснового леса, открываются стены и колокольни старого, почти разрушенного Саввинского монастыря. У подошвы холма лежит маленький городок Звенигород, расположенный по обоим берегам Москвы-реки».
Волконский вспоминал: «Из Рузы мы ретировались на пути, слабо преследуемые французами. И дошли так до Звенигорода; тут довольно выгодная местность дала возможность генералу попытаться сделать маленький отпор, тем более удобный, что близ Саввинского монастыря в ущелье можно было устроить засаду казачью, скрытую от глаз неприятеля».
В 22 часа Винценгероде донёс Кутузову, что «он стоит в Звенигороде; впереди аванпосты его в 14-ти верстах, перед коими неприятельские в двух верстах». Аванпосты противника находились по разные стороны от с. Локотня и двигались в направление Каринское, Ягунино, Саввинская слобода, Звенигород.
Флотов записал: «В получасе пути до городка Звенигород мы вошли в деревню, которая имела очень красивый монастырь , обогнули его справа и очутились перед Москвой-рекой; мы развернулись на маленькой равнине позади егерей».
Бенкендорф: «Неприятель, показавшись 31-го числа… начал действовать всеми своими силами. Полковники Иловайский и Бенкендорф отступили, но в порядке. Совокупясь вместе, они ударили на несколько конных полков, которые отдалились было от своего корпуса. Удар был весьма удачен; неприятельская конница отброшена назад; но подоспевшая пехота и артиллерия заставили и козаков в свою очередь уклониться. Полковник Иловайский принужден был с большой поспешностью протесниться сквозь узкое место, находящееся у самых почти ворот Звенигорода; Полковник же Бенкендорф подвергся сильному нападению при переходе через мост небольшой речки, впадающей близ города в реку Москву. Чтоб отбиться от налегавшей на него кавалерии, он принужден был спешить козаков, которые заменили, в сем случае, егерей».
Волконский вспоминал: «Когда они подошли на уровень этого монастыря, казаки из засады гикнули, причинив расстройство в авангарде французском, и положили некоторых на месте, а некоторых взяли в плен. Весь отряд встал в позицию и тем приостановил на несколько часов, натиск неприятеля. Но нашему отряду не было по силам принять сражение и мы перед рассветом отступили, делая возможный по малочисленности нашего отряда отпор в наступательном движении неприятельских, по этому тракту колонн». По словам Бенкендорфа, неприятельские кавалеристы «были отброшены, но, так как на помощь им подоспели артиллерия и пехота, то наши казачьи полки, в свою очередь, были оттеснены: полковник Иловайский вынужден был поспешно перейти дефиле при входе в Звенигород, а полковник Бенкендорф был стремительно атакован в тот момент, когда он переходил по узкому мосту через маленькую речку близ монастыря, которая впадала в Москву; он вынужден был спешить казаков, вооруженных ружьями, и таким образом, избавился от преследования кавалерии… Генерал Винцингероде защитил вход в Звенигород и заставил французов понести большие потери, но, так как весь его отряд с двумя арриергардами не доходил до 3-х тысяч человек, то он принужден был уступить и отошел за несколько верст от города». Наступление колон, оружейную пальбу , орудийные выстрелы и понораму звенигородского боя, продолжавшегося около 6-ти часов могли наблюдать с прилегающих возвышенностей и жители окрестных деревень, покидавшие на время селение, спасаясь от разграбления.
О разрушениях, которые произошли во время наступления, а также во время нахождении Наполеона в Москве, когда неприятельские фуражиры в поисках продовольствия выдвигались к окрестным селениям свидетельствуют доношения священнослужителей. В селе Луцино «церковь во имя Светителя Николая каменное здание цело. Престол и жертвенник цел, а одежды и срачицы с них похищены. Церковная утварь разграблена, как-то лучшее облачение, потир с прибором, два серебренных креста похищено, а спасено несколько небогатых риз, стихарей и прочего и также вся медь, принадлежащая к утваре церковной; наличных церковных денег 330 р. Спасено раздачею оных по приходским людям. Иконостас и в нем святые образа целы и на них медные оклады некоторые измяты. При церкви было домов священно и церковно-служительских собственных их, из коих священников, дъячков и пономарев сгорели, а дъяконов цел. Приходских дворов было всех числом 196, в них мужского пола 788 и женского пола 852 душ, из них сгорело крестьянских 30 дворов, а прочие остались целы». В Каринском «206 дворов в них 815 мужского пола и 803 женского пола, сгорело 11 дворов». В Саввинской слободе «из 84 дворов, в них 443 душ сгорело 2 двора». На Верхнем Посаде Звенигорода «из 101 двора и в них 365 мужского пола и 355 женского, из оных дворов обер-офицерских, купеческих и мещанских сгорело 15». Историк Савино-сторожевского монастыря XIX века С.К.Смирнов отмечал, что опустошению и разграблению были подвергнуты гостиный двор, торговые лавки для ярмарок, расположенные близ монастыря, конюшенных двор. Были утрачены ризы икон местного ряда иконостаса Рождественского собора. Для их возобновления были использованы «серебряные ветхие вещи, к употреблению неспособные». Произведения искусства, которые представляли особенную культурную и историческую ценность, в том числе вклады царя Алексея Михайловича вывезли еще в августе, до подхода к монастырю наполеоновских войск в сундуках. Однако дворцовая мебель и другие неподъемные вещи остались на месте и стали добычей неприятеля или были повреждены и уничтожены.
Комитет министров в 1813 году принял специальное решение об оказании помощи крестьянам (государственным и помещичьим) . В частности, крестьяне, понесшие убытки во время войны, освобождались от налогов за первую половину 1812 и за 1813 год. Государство также помогало отстраивать сожженные дома .В манифесте 30 августа 1814 г., даровавшем после окончания войны различные милости, относительно крестьян было сказано лишь следующее: «Крестьяне, верный наш народ, да получит мзду свою от Бога». Затем объявлялось, что не будет рекрутского набора не только на нынешний год, но «уповательно и на предбудущий или более останутся они без набора рекрут», и выражена была надежда, что крестьяне, «пребывая верны долгу и званию своему, умножат прилежание свое к сельским трудам и ремесленным промыслам, и тем исправят нанесенные неприятелем разорения». Казенным крестьянам правительство обещало, что «приложит старания доставлять им всевозможные пособия», относительно же помещичьих государь выражал уверенность, «что забота наша о их благосостоянии предупредится попечением о них господ их. Существующая издавна между ими».
В 1817 году на составленных типографских уездных картах с приложением ведомостей о селениях, сожженных неприятелем, оказалось, что «в Звенигородском уезде только 27 населенных пунктов были восстановлены полностью, а 73 лишь частично». В 1813-14 гг. крестьянам уезда, пострадавшим от нашествия армии Наполеона была оказана продовольственная помощь в виде ссуды. Где из расчета «по пяти пуд на каждую мужеска и каждую женска полу души» деньгами выдавалось по 8 рублей, а на посев овса на каждую «мужеска пола душу по одной четверти овса, полагая за четверть по 10 рублей». В соответствии с циркуляром по пострадавшим волостям, списки и расход денег должны были утверждаться приговорами на сходе и передаваться в земский суд. Через три года предоставленная ссуда должна была возвратиться, «в исправном же взносе оных ответствует вся волость». Волостным головам также указывалось, чтобы крестьяне употребили ссуду по назначению и «дабы ни у кого из таковых неоставались поля незасеянными, в противном случае взыщется …с головы со всей строгостью».
Вообще завоевателей поразило нищенское состояние русского народа по сравнению с Европой, а также разрушения вследствии их нашествии. Ф.Ложье, описывая во время продвижения корпуса крестьянские селения на территории Рузского и Звенигородского уездов отмечал: «Запустение деревень поощряет солдат к грабежам. Хозяева огромных поместий заставляют своих крепостных зарывать, прятать и сжигать всё, на что-нибудь пригодное, потом уезжают вместе с ними, оставляя голые стены…Ещё такой же пример мы встретили здесь; кажется, ещё нигде мы не видели таких результатов слепой ярости при уничтожении всего. Дома не только пусты, но вся обстановка разломана. Посевы уничтожены; всё подвергалось систематической порче. Полное разорение, показывающее, до каких крайностей может дойти народ, решивший сохранить свою независимость и честь». После занятия Москвы Наполеон решил создать вокруг нее ряд опорных пунктов как для защиты от нападения русских войск, так и для облегчения сбора продовольствия, нужда в котором все увеличивалась. В связи с этим были направлены на Можайскую дорогу части корпуса Виктора. Опорными базами должны были стать Можайск, Клин, Богородск (ныне Ногинск) и Верея. Однако расчеты Наполеона на получение ресурсов не оправдались. Звенигородские крестьяне враждебно отнеслись к появлению захватчиков и тотчас организовали сопротивление. Этому способствовало проповедническая деятельность приходских священников. После Отечественной войны гражданские начальники и помещики Московской губерний обратились к епархиальным архиереям с просьбой о награждении священников, заслуга которых заключалась в том, что они «утвердили своих прихожан в верности Государю Императору и Отечеству», результатом чего стало повиновение местного населения властям и оказание сопротивления противнику. Среди них священник Введенской церкви села Першина Звенигородской округи Алексей Степанов и Рождественской церкви Василий Васильев.
В отрядах самообороны Звенигородского уезда действовало около 16 тыс. крестьян, «способных к бою». Когда фуражиры сопровождались большим конвоем, крестьяне сжигали свои запасы (выгорали целые деревни) и убегали в леса. Крестьяне отчаянно оборонялись и погибали. Французы крестьян в плен не брали, а иногда, на всякий случай, даже еще только приближаясь к деревне или селу, начинали ее обстреливать, чтобы уничтожить возможность сопротивления. Село Каринское подверглось разорению французскими мародерами из корпуса Евгения Богарне. Обозленные каринцы вооружились косами и дубинами, избили грабителей, а отобранное имущество возвратили пострадавшим. Неподалеку от Аниково происходили стычки врага с русскими партизанами. Могилы французских солдат, по воспоминаниям старожилов, сохранились до сих пор на территории дома отдыха "Елочка". Крестьяне неоднократно отражали попытки войск оккупантов, стремившихся захватить Воскресенск ( ныне г. Истра), тогда входивший в состав уезда. В результате успешных действий крестьян удалось отстоять не только Воскресенск, но и Новый Иерусалим, а также взять в плен около 2 тыс. наполеоновских солдат. Большинство крестьян не только отказывалось продавать французам продовольствие, но и расправлялось с теми, кто пытался это сделать.
Безусловно, принимали участие в противодействии неприятелю и крестьяне ближайших к Звенигороду деревень. Ревизские сказки Покровской волости за 1816 год наличествует большим числом записей за 1812 году не только о рекрутстве, но и смертях прихожан. Записи о крестьянах села Луцино и деревни Шихово – «убит во время нашествия Наполеона» говорит о том, что они также участвовали в противодействии неприятелю. В 1812 году только мужчин в этих селениях умерло 34 из них по 2 крестьянина в каждом селении значатся убитыми. Трудно установить когда это было, во время отступления нашей армии или в составе партизанских подразделений майора Фиглева и есаула Гордеева, которые действовали на территории уезда или в составе отряда самообороны - при сборе продовольствия интендантами неприятеля.
Среди награжденных по звенигородскому уезду знаком отличия военного ордена: Иван Андреев – волостной голова Вельяминовской экономической волости, один из руководителей крестьян и горожан, защищавших г.Воскресенск , которые «неоднократно прогоняли подступавшие к Воскресенску со стороны Звенигорода и Рузы неприятельские партии»; Павел Иванов – сотский села Лучинского помещика П.И. Голохвастова, также один из руководителей защиты г.Воскресенска; Николай Овчинников звенигородский мещанин; Пентиохов – воскресенский купец; Иван Горяинов – звенигородский мещанин; оба «много раз бывали в сражениях и поощряли других к истреблению и прогнанию неприятеля».
Среди награжденных медалью «За любовь к Отечеству»: Алексей Абрамов – дворовый человек князя Голицына; Алексей Дмитриев, Прохор Игнатьев – дворовые люди владельца сельца Сватово помещика Е.Калошина; Федор Сергеев – дворовый человек владельца села Караулово с деревнями помещика И.Ярославова; Егор Яковлев – вотчинный староста села Ильинского графа А.И. Остермана; Устин Иванов – вотчинный староста сельца Ивашкова помещика Ф.А.Ардалионова; Егор Алексеев – крестьянин сельца Ивашкова.
Иван Андреев, Павел Иванов, Алексей Абрамов…- не ищите среди них своих пращуров, крестьянские фамилии были очень редки, это всего лишь их имена и отчества, без указания даже уличных «фамилий». Поэтому большинство героев этой войны остаются по сути неизвестными, современные фамилии большинство крестьян обрели лишь в 1897 году, во время первой переписи населения.
В.Коростелев